Я.С. Иващенко

ШКОЛА И ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ С. БЕЛЬГО

КАК РЕСУРС РАЗВИТИЯ ЭТНОТУРИЗМА В ХАБАРОВСКОМ КРАЕ

 

Немаловажным этнокультурным ресурсом с. Бельго является коллекция его этнографического музея, расположенного в здании школы на берегу р. Амур. На базе этого образовательного учреждения и, конкретно, музея в окружении памятников нанайской культуры регулярно проводятся мероприятия, посвященные этнокультурным традициям национального села, в рамках образовательной программы актуализируются и изучаются традиции приамурских этносов. Бельговский музей выполняет и традиционные для таких учреждений функции: кумулятивную и экспозиционную. Здесь хранятся и демонстрируются артефакты, рассказывающие об истории нанайской культуры, а также предметы современного декоративно-прикладного творчества этнофоров, которые выполнены с использованием традиций нанайской вышивки, обработки бересты, твердого дерева и т.п. Таким образом, в пространстве музея «архаика» соседствует с «новоделом».

 

 

 

 

 

 

 

 

                     

 

 

 

                        Рис.1. Здание школы с. Бельго

 

 

        Рис. 2. Помещение этнографического музея с. Бельго.

 

Работа этнографического музея тесно связана с развитием школы. Концепция деятельности этого образовательного учреждения основана на изучении и популяризации этнокультурных традиций народов Приамурья. Специфика подхода в образовательном процессе в с. Бельго обусловлена локализацией школы: она находится в населенном пункте, имеющем статус национального. 90% обучающихся являются представителями коренных малочисленных народов, но нанайский  язык в этом национальном селе находится на грани исчезновения. Главной целью программы развития школы с. Бельго является создание условий для обучения детей родному нанайскому языку, формирования личности ребенка, которая заинтересована в сохранении культурных ценностей своего народа, популяризации и развитии нанайского языка в Бельговском сельском поселении.

Такая постановка проблемы связана не только с задачами регионального брендинга. Она вытекает из социально-экономических, психоментальных проблем национального села. Как известно, для успешной социализации и адаптации ребенка в современном мире необходимо, чтобы он положительно идентифицировал себя с той или иной этнической группой, чтобы ребенок понимал уникальность своего народа, своей культуры и через это пришел к пониманию и осознанию собственной неповторимости и значимости каждого человека, живущего на земле. Необходимо, чтобы он был ориентирован на дальнейшее развитие своего Дома. Это предполагает глубокое изучение традиций и обычаев, активную педагогическую деятельность среди подрастающего поколения в аспекте возрождения национальных традиций и аксиологии. Это сегодня крайне необходимо для бельговцев, и на это в деятельности школы делается акцент.

Так сложилось, что образовательное учреждение в условиях сельской местности является основным культурно-массовым центром и генератором новых идей. Бельговская школа в данном случае не является исключением. Ее педагогический коллектив регулярно занимается самоанализом, организует массовые внеучебные мероприятия, участвует в краевом конкурсе проектов педагогов и образовательных учреждений «Языковое погружение как  технология обучения школьников нанайскому языку «Языковое гнездо»». При музее работает кружок по обработке рыбьей кожи и бересты, кружок декоративно-прикладного творчества и резьбы по дереву. Педагоги дополнительного образования обучают детей технологии обработки рыбьей кожи и бересты. Школьники и дошкольники уже многое умеют: вырезать узоры, делать аппликацию из бересты; они учатся  основам традиционной вышивки, национальному танцу, исполнять стихи и песни на родном языке. В 2009 году на базе школы была создана разновозрастная танцевальная группа. Руководят данной работой два педагога дополнительного образования. Учащиеся начального звена и основной школы участвуют со своими работами в районных конкурсах и выставках. Дошкольники посещают при школе спортивную секцию «Национальные виды спорта».

Участие в этих интересных, нужных и близких всем мероприятиях сблизило жителей села со школой. Родители и другие родственники детей, особенно дошкольной группы, являются активными участниками этого творческого процесса. Можно сказать, что сотрудниками среднего образовательного учреждения уже проведена значительная часть работы в направлении формирования базы этнотуризма в с. Бельго. Главными их достижениями можно считать ориентированность населения национального села на актуализацию и демонстрацию своих традиций, положительную этническую идентичность и желание работать творчески.

В качестве одной из рекомендаций педагогическому коллективу школы хочется предложить работать больше в направлении ориентации подрастающего поколения на создание творческих проектов, нацеленных на развитие их малой родины. Для этого и педагогам, и воспитанникам в перспективе следует получить соответствующее образование. Кроме всего прочего, этим материальным и нематериальным ресурсам необходимо определить направление в области их коммерческого применения: нужна, в первую очередь, конструктивная помощь в планировании, организации и, главное, привлечении средств на реализацию этнотуристических проектов.

Теперь, собственно, о музейных экспонатах. Наш обзор и интерпретацию единиц хранения можно использовать в качестве научно-методического материала при организации экскурсионной деятельности музея. Как уже было сказано, в экспозициях представлены и традиционные вещи, и новые. В последнее время в музеях местного значения наблюдается тенденция комплектовать фонды за счет современных изделий. На наш взгляд, серьезного противоречия здесь не возникает, так как эти произведения декоративно-прикладного творчества выполнены самими носителями этнокультурной традиции, т.е. нанайскими мастерами и художниками. Сопоставление традиционных и современных предметов в пространстве музея инициирует научно-исследовательский интерес в аспекте эволюции нанайской культуры в целом и декоративно-прикладного творчества, в частности. Новодел отличается от прообраза чаще всего материалом, иногда конструктивными особенностями, но, главное, функцией. Орнаментальная составляющая современной вещи в большей степени ориентирована на воспроизведение традиции. Орнамент является сегодня определяющим этнодифференцирующим культурным маркером.

Составляя в один ряд традиционные и современные музейные предметы, следует помнить, что новые изделия практически не отсылают к условиям труда этноса, особенностям фауны, климата места его проживания. Они представляют собой произведение искусства и создаются в качестве такового. Их производство в качестве объекта декоративно-прикладного творчества имеет также социально-политическое значение (влияет на формирование положительной этнической идентичности), оно может быть также экономически целесообразно (создание этих единичных вещей приносит нанайским мастерам пусть не стабильный, но все-таки доход).

Другая распространенная тенденция современных этнографических музеев Хабаровского края – регулярное перемещение экспонатов из одного местного музея в другой в пределах района. Поэтому один и тот же музейный предмет с определенным временным интервалом можно увидеть в различных сельских музеях. Мобильность единиц фонда и умение руководителей музеев договариваться о взаимном обмене очень важно, так как это должно положительным образом повлиять на развитие этнотуризма.

Все артефакты, хранящиеся в фондах музея с. Бельго, образуют несколько групп:

- нанайские одежда, обувь и аксессуары;

- посуда и утварь, другие динамические элементы нанайского дома;

- промысловые снаряжения и орудия труда нанайцев;

- предметы религиозного культа нанайцев;

- декоративные панно.

Начнем обзор этнокультурных ценностей с первой группы предметов, названной нами «одежда, обувь и аксессуары».

Понятие «одежда» (ороч. – тэггэ, удэг. – тэгэ, ульч. – тэту, орок. – тэтуэ, нан. – тэтуэ ) у тунгусо-маньчжуров южной подгруппы, к которой относятся нанайцы, отражает его этимологическую связь, во-первых, с представлением о верхнем облачении (т.е. это, прежде всего, верхняя одежда), во-вторых, с таким ее элементом, как халат (слова, использовавшиеся у этой группы народов для обозначения одежды вообще, имеют и другой перевод – «халат»). Действительно, самым важным элементом верхней плечевой одежды у южной подгруппы тунгусо-маньчжуров был халат с запахом слева направо покроя кимоно, у которого удваивалась левая пола.

Процесс изготовления нанайского халата занимал очень много времени, что было обусловлено видом материала: нанайцы ранее чаще использовали рыбью кожу. На одну единицу одежды могло уйти до сорока и более шкурок, в зависимости от породы рыбы, с которой снималась кожа, и возраста хозяина одежды. Рыбья кожа обладает рядом преимуществ: она легкая, не пропускает воду, способна предохранять тело от перегрева. Все эти свойства материала более актуальны в теплый период года, поэтому не случайно то, что летний халат, как главный элемент костюма народов юга Дальнего Востока, шили из рыбьей кожи. Специального нательного белья у многих из этих этносов не было вплоть до середины XX в. Вещи из рыбьей кожи, используемые летом в качестве верхней одежды, зимой составляли уже комплект нижнего белья.

Рыбья кожа – пластичный и мягкий (в случае хорошей выделки) материал, который во многом способствовал формированию конструктивной особенности обуви амурского типа со складками в передней части и цельнокроеной подошвой. Зимой к ней не прилипал снег. Этим свойством рыбьей кожи руководствовались нанайцы при производстве зимней обуви. Использование её зимой было также обусловлено её непрочностью по сравнению со звериной шкурой. Для сохранения тепла и придания мягкости внутреннюю часть обуви заполняли сухой осокой – болотной травой.

В экспозиции музея с. Бельго представлено несколько экземпляров таких экспонатов с общим названием торбаса, выполненных из традиционных для нанайцев материалов, комбинированных с тканью и кожей. Они имеют невысокое голенище со специальными ремешками для крепления (рис. 3 - 5).

 

                       Рис. 3. Торбаза с высоким голенищем

 

                                   

                        Рис. 4. Торбаза с низким голенищем

 

 

       Рис. 5. Предметы детской одежды: торбаса, рукавицы, шапка, ноговицы, мячи.

 

Полный комплект костюма целиком использовался нанайцами только зимой. Он включал следующие основные и дополнительные элементы: халат (зимой могли надевать несколько единиц этого изделия или поверх комплекта нижней одежды накидывали шубу/меховую безрукавку), штаны различной длины, ноговицы, шапка, головное и одновременно наплечное покрывало, наушники, рукавицы, шарф (типа «боа» из хвостов пушных зверей), нарукавники (полоски ткани, которыми обматывали нижний край рукавов в районе запястья), пояс, обувь («башмаковидная» восточно-сибирского типа и поршневидная амурского типа), кожаный фартук или юбка. Такая комплектность была необходима мужчинам во время зимнего охотничьего промысла. Женские и мужские плечевые верхние изделия, а также одежда разных сезонов чаще имели идентичную конструктивную основу. В женском костюме дополнительно применялся нагрудник (тунгусский или амурский варианты).

Обувь и одежда детей примерно с пятилетнего возраста по своим конструктивным особенностям и типу материала были идентичны одежде взрослого человека. Отличие было только в их размерах (рис. 5). Пять лет – это та граница, после которой количество прожитых ребенком лет уже не фиксировалось взрослыми. До этого возраста дети практически не имели специальной одежды, так как, в отличие от детей кочевых народов региона, в зимнее время находились больше в жилище. По мере взросления и включения нового человека в производственные процессы, предполагающие постоянные самостоятельные передвижения, они получали свою одежду, конструктивно напоминающую одеяние взрослых. Элементы одежды с каждым годом все более приобретали половые различия.  

Специфику традиционного комплекса одежды нанайцев составляли в первую очередь орнамент, получивший название «амурская спираль», и использование такого материала, как рыбья кожа. Ее тщательная обработка способствовала развитию ряда «амурских» форм, выделяющихся на фоне других конструктивных основ Сибири и Дальнего Востока своей большей пластичностью. Водная стихия, как путь, который запоминался человеком по изгибам реки, в орнаментальных мотивах на одежде была представлена мягкой извилистой линией. Мягкость основного материала для изготовления одежды и относительно оседлый образ жизни способствовали появлению у народов юга Дальнего Востока больше цельнокроеных деталей. Но эти цельнокроеные детали вырезались из предварительно собранного из мелких рыбьих шкур полотна.

В фондах бельговского музея нет халатов из рыбьей кожи (их мы покажем вместе с экспонатами других музеев района). Но здесь имеется несколько экземпляров верхней плечевой одежды, выполненных в последние десятилетия по типу традиционных. Как видно на рис. 6 и 9, эти вещи уже изготовлены из современных материалов: искусственного шелка, искусственного меха, шерстяной и хлопчатобумажной ткани, с использованием готовой фурнитуры типа тесьмы. Применение в производстве одежды привозных тканей (шелка, сукна) и дополнительных деталей (пуговиц, бисера) отмечалось еще в XIX в. Источником их появления тогда были торговые отношения с китайскими и русскими купцами. Использование готовой основы, которую не нужно было долго обрабатывать, сшивать, и готовой фурнитуры, которую не нужно было отливать, было быстро воспринято нанайцами, так как это существенно сокращало и облегчало технологический процесс изготовления одежды. Нанайцы готовы были платить за эти материалы соболем.  

 

 

                 Рис. 6. Женская нанайская плечевая одежда. Новодел.

 

Декоративное оформление новых халатов выполнено согласно нанайской традиции: орнамент имеет замкнутый контур, идет по всем краям изделия: по линии запястья,  горловине, полочке и низу изделия. Такое оформление ранее имело у нанайцев магическое значение: считалось, что через любые отверстия к человеку могли проникнуть злые духи и навредить ему, поэтому и прибегали к орнаментации. Структуру традиционного орнамента составляли космологические образы (родовое древо, тотемные первопредки, другие мифологические животные и птицы), которые, по мнению нанайцев, могли защитить микрокосм, т.е. человека, его тело и душу.

Что же касается процесса создания и оформления обуви, то здесь произошли максимальные трансформации традиции. Изменился материал, конструктивная основа изделия и даже принципы декорирования. При минимальной трансформации образной структуры орнамента, изменилась его локализация. Рассмотрим снова традиционные торбаза с орнаментальным оформлением (рис. 4). Как видно на рисунке, согласно нанайской традиции, орнаментировалась только та часть, которая соприкасалась с «внешним миром». На современных изделиях класса «обувь» украшению подлежит в первую очередь их лицевая часть. Словно этот максимально узнаваемый компонент этнотрадиции – орнамент – нарочито хотели выставить напоказ, в переднюю часть изделия. Другими словами, на этом примере мы наблюдаем то, о чем говорили в начале нашего рассуждения о функциональной природе вещей, которые уже создаются не для повседневного их использования человеком, а в качестве произведения искусства, демонстрирующего этническую идентичность хозяина.

 

 

Рис. 7. Рукавицы и тапочки, выполненные с использованием нанайской орнаментальной традиции. Новодел.

 

Детские халатик (рис. 9), благодаря введению новых материалов и фурнитуры, тоже визуально модифицируется, главным образом в плане цветового решения: нетипичны для нанайцев цвет самого халата (ранее он имел светлый тон – цвет рыбьей кожи) и орнамента (прежде орнаментальные элементы имели более естественные оттенки, так как красители были натурального происхождения). Принцип декорирования (по краям изделия) остается, но меняется сам вид линии, образуемой с помощью голубой тесьмы промышленного производства. Если сравнить это изделие с другими традиционными экспонатами, выполненными из рыбьей кожи, то увидим, что он отличается еще конструктивными особенностями. Нанайцы делали полочку халата маленьких размеров цельнокроеной, так как ребенок еще мало перемещался во внешнем пространстве. У халата появилась такая новая деталь, как подкладка, что отвечает современным эстетическим и утилитарным тенденциям в производстве одежды.

 

 

                        Рис. 8. Детские тапочки и торбаза. Новодел.

 

 

                              Рис. 9. Детский халат запашного типа. Новодел.

 

Следующий музейный экспонат являлся обязательной частью традиционного женского костюма. У народов Приамурья женщины, в отличие от мужчин, надевали под халат с запахом нагрудник, подвешивали к нему металлические подвески. Они при движении издавали звон и тем самым, как считали этнофоры, отгоняли злых духов. Этот компонент традиционного костюма коренных народов Хабаровского края имеет тунгусское происхождение. У тунгусов, часть которых осела и ассимилировалась в районе русла р. Амур и его притоков, нагрудник ранее входил в состав и женского, и мужского костюмов. Нагрудник сохранялся достаточно долго в женской одежде как элемент свадебной обрядности.

 

 

                                           Рис. 10 Женский нагрудник.

 

Символическая и практическая семантика этого компонента в одежде народов Приамурья и более северных районов Хабаровского края раскрывается в его контексте, т.е. традиционном тунгусском костюме как источнике происхождения нагрудника.

У эвенков и эвенов, в отличие от глухой одежды народов Чукотско-Камчатской историко-культурной общности, была одежда распашного типа, но с нагрудником, который слева был подшит к полам кафтана, а справа – привязывался к другому борту ровдужными ремешками[1]. В женском костюме народов Приамурья тоже дополнительно применялся нагрудник (тунгусский и амурский его варианты) и натазник (наличие последнего отмечается у удэгейцев и орочей[2]).

На основании этнографических исследований Г.М. Василевич, посвященных истории тунгусского кафтана[3], нагрудника[4] и обуви[5], можно сделать вывод о том, что появление тунгусских элементов в одежде отмечается у тех народов Северной Азии, которых отметил Ю.Г. Рычков в качестве реципиентов и лишь в некоторых случаях как доноров генетической информации. Сопоставление этих двух типов исследований наводит на мысль о том, что сам процесс распространения артефактов, рассматриваемых Г.М. Василевич, и генов был опосредован, преимущественно, тунгусской женщиной, владеющей навыками производства одежды и выступающей живым товаром в процедурах обмена взаимно брачующихся групп.

История распространения тунгусского кафтана, нагрудника и «башмаковидной» обуви, как и их жилищ, отражают путь передвижения эвенков в пределах евразийского континента. В результате раскопок, проведенных А.П.Окладниковым на Ангаре, было установлено, что неолитические нагрудники, найденные на этой территории, по форме полностью совпадают с эвенкийскими изделиями конца XIX в. Этот предмет одежды, как показывает Г.М. Василевич, кроме эвенков, был распространен среди тех же кетов, селькупов, якутов, а также юкагиров (в физическом отношении сильно смешанное, главным образом, с тунгусами, племя[6]) и общностей, возникших в результате «отунгушивания» дотунгусского населения севера Восточной Сибири, Северо-Восточной Азии и Приамурья: долган, нганасанов, энцев, эвенов, народов бассейна Амура[7]. Картографирование этим же автором тунгусского кафтана[8] позволяет увидеть похожую закономерность. Причем у большинства этих народностей нагрудник и кафтан сохранились в качестве ритуальной одежды: погребальной, свадебной, шаманской, и лишь в ряде случаев, в частности у якутов, как элемент охотничьего костюма.

У народов Амура и его притоков, в особенности у верхнеамгуньских негидальцев, тунгусский след наиболее отчетливо прослеживается в материальных и духовных артефактах, связанных с охотничьим промыслом: это приемы охоты на пушного зверя, коническое жилище, лыжи, одежда с разрезом, «башмаковидный» тип обуви[9] и медвежий культ. Последний составляет центр мифоритуальной культуры всех тунгусо-маньчжуров и нивхов Амуро-Сахалинского региона. В контексте обрядовых практик народов юга Дальнего Востока сохранились также тунгусский чум (как родильное и шаманское сооружение) и нагрудник (он представлен в костюме орочских, ульчских, нанайских невест и удэгейских шаманов[10]). Изучая специфику комплекса одежды племен Приамурья, А.В. Смоляк приходит к выводу, что «основные компоненты в одежде народов Амура тесно слиты в общий труднорасчленимый комплекс»[11].

Детский нагрудник у тундровых тунгусов и юкагиров притачивался к штанишкам. У орочских детей существовали еще специальные нагрудники из утиных шкурок, предохранявшие их одежду от загрязнения во время еды. Позже они стали изготавливаться из ткани[12].

Нагрудник как элемент девичьего костюма также выступал регулятором половых отношений, символически перекрывая возможность осуществления нежелательной для девушки связи. Так, у юкагиров и юкагиризированных тунгусов гость обогревался в холодном чуме в девичьей постели, при этом половые отношения, как отмечает В.И. Иохельсон, были не обязательны; если девушка не желала связи, то не снимала своего передника[13].

В костюме народов Приамурья в конце XIX – начале XX вв. нагрудник оставался уже лишь как элемент женской свадебной одежды.

 

 

                                            Рис. 11. Женская сумка

 

Другой атрибут женского быта – сумка, в которой хранились материалы и приспособления для шитья. Ее шили из рыбьей кожи и расписывали природными красителями (см. сумку из с. Кондон) или собирали из цветных лоскутков ткани. Обнаруженные в пределах края экспонаты имели форму прямоугольника и яркую расцветку. Такая «женская сумка» часто фигурировала в приамурских сказках в качестве волшебного предмета, который всегда был с героиней в момент ее путешествия вдали от дома.

Следующую группу артефактов составляют посуда и другие динамичные элементы традиционного нанайского дома (рис. 12 - 15). Она представляет тоже интерес и в плане технологического процесса, и в плане орнаментального оформления. Все их можно различить, во-первых, по происхождению, т.е. на предметы собственного производства и привозные вещи; во-вторых, по качеству материала, из которого они были сделаны (речь, разумеется, идет о продуктах собственного производства). Как правило, они были сделаны из дерева, но различного качества: из твердой или мягкой (кора и прутья) его части. Оппозиция «твердое-мягкое» актуальна в плане разделения труда мужчин и женщин в нанайской культуре: женщины обрабатывали мягкие материалы (оформляли берестяные туески, коробки, плели прутья), мужчины – твердые (делали долбленую посуду).

Попытку перечислить все распространенные виды традиционной нанайской посуды и утвари предпринял Ю.А. Сем[14]. Мы воспользуемся его перечнем, включая единицы в нашу классификацию.

1. Предметы, выполненные из твердых частей дерева:

- муксу –  деревянная миска, диаметром около 12 сантиметров и глубиной 4 сантиметра, предназначенная для употребления взрослыми жидкой каши – бода; для детей же вытачивалась из дерева миска меньшего размера и называлась она миксукэн;

- бирэку – скалка для раскатывания теста, представляющая собой круглую палку длиной 30 сантиметров, диаметром 5 сантиметров;

- уйкэн – плоский деревянный ковш или ложка для снятия жира с ручным орнаментом. Аналогичные ложки, но меньшей длины, являлись атрибутом медвежьего праздника;

- отон – плоское ритуальное блюдо, применявшееся на медвежьем празднике в качестве посуды для каши и других блюд, кроме медвежьего мяса. Блюдо отон имело форму квадрата или трапеции с закругленными углами. Ручки на концах его узких сторон богато орнаментировались. Среди похожих предметов утвари следует отметить посуду из рога или кости, сделанную в виде рыбы. Такой сосуд в форме рыбы имел отношение к промысловым обрядам, празднику по случаю успешной рыбалки;

- сангса – сосуд для хранения масла в виде квадратного ящика, оклеенного рыбьей кожей;

- сарби – палочки для приема повседневной пищи, сделанные из крепкого дерева, реже – из кости лося, рога или металла, с резными украшениями на тыльной стороне;

- чиэнку – специальные дощечки для производства талы. Для приготовления этого блюда также необходимы были и бэдуру – низкие столики;

- хэню – ступка из дерева с выдолбленной серединой для растирания корней съедобных растений, табака;

- даихэню – ступка, аналогичная той, что описана выше, но предназначенная для дробления ячменя и сухой икры;

- дэкту – круглые или эллипсовидные коробки из черемухи для табака, верхнюю часть которых украшали резным орнаментом;

- хорго – специальные шкафчики для хранения посуды, которые имелись, как правило, лишь в зажиточных семьях.

2. Берестяные предметы:

- муэлу – ведро для ношения воды, а также ягод, мяса, рыбы в форме четырехугольной коробки с ручкой, в которой для того, чтобы не вытекала жидкость, швы промазывались смолой деревьев. Для большей прочности верхняя его кромка прошивалась прутиками тальника. О функциональном назначении этого сосуда для хранения, в первую очередь, воды свидетельствует и то, что его название на нанайском языке имеет один корень со словом вода;

- замза – коромысло, состоящее из круглой или четырехугольной палки, длиной более одного метра, с крючками на концах;

- сопон – черпалка из бересты для вычерпывания воды из лодки, походившая своей выкройкой и устройством на ведро для воды;

- матаха – сосуд для мытья посуды, сбора ягод, хранения рыбы, мяса, а также стирки белья, относящийся по устройству и внешнему виду к посуде того же типа, что и муэлу и сопон, но только большего размера;

- пачан – берестяная посуда для непродолжительного хранения ягод, рыбы, мяса;

- комбо – берестяная черпалка с длинной ручкой. Техника изготовления комбо такая же, как и у утвари, описанной выше, но только сам черпак имел форму куба с орнаментированной ручкой, прикрепленной к черпаку в двух местах крестовидным креплением;

- куруми – орнаментированный сосуд из бересты для хранения вилок, ложек, палочек. Имел кожаную петельку для подвешивания. Отличался от выше перечисленных предметов способом раскроя. Выкройка его состояла из двух кусков бересты. Из первого фрагмента выкройки делалось основание в виде усеченной пирамиды, из второго – цилиндрическая верхняя часть. Места соединения ярусов пришивались нитками из жил животных или крапивы;

- куркэ – берестяная коробочка цилиндрической формы со стенками, украшенными криволинейными узорами. Была предназначена для хранения разной мелочи. Иногда имела крышку;

- уел – чемодан с крышкой в виде длинной коробки (60Х30Х15 см), сшитой жилами животных. Был предназначен для хранения белья, одежды и других вещей.

Похожим образом из бересты изготавливали и другие бытовые предметы, такие, как чашки, рюмки, воронки, сумочки, солонки.

 

                           Рис. 12. Берестяная посуда и деревянная ложка. Новодел.

 

3. Вещи, выполненные из тальника путем плетения:

- соро – плетенные мелкие тарелки разных размеров для подачи рыбы, хлеба и других продуктов питания к столу;

- коангса – корзина для собирания ягод, картофеля, огурцов. Могла быть самой различной формы, раскраски, имела переменный рисунок плетения. Иногда внутрь такой корзины вплетали маленькие корзиночки соро. Это давало возможность в одну корзину складывать разные виды ноши;

- корзины для ловли рыбы;

- дяоли – плетеный ковш для доставания из котла вареной рыбы (рис 39);

- холакта – плетеные корзины с ручками для переноски рыбы;

- хордахи, хордафу – сосуды для просушивания сырых вилок, ложек;

- сактамуэлю – корзины без ручек небольшого размера для хранения пищи.

Среди вещей собственного производства были также костяные предметы:

- посику – костяной нож из рога сохатого для снятия рыбьей кожи;

- дуску – пестик из рога оленя, камня или берцовой кости сохатого, а также из дерева для растирания корней;

- мосо – ручная мельница.

Другой тип динамичных домашних предметов составляли привозная керамическая и металлическая посуда. Самыми распространенными из них были кувшины и котлы.

 

                  Рис. 13. Чугунный котел, плетеная посуда и берестяные чашки.

 

 

                       Рис. 14. Керамическая посуда для хранения продуктов

 

 

                                  Рис. 15. Берестяные туески, погремушки.

 

 

                                      Рис. 16. Колыбель тунгусского типа.

 

К динамичным элементам традиционного нанайского дома также можно отнести колыбель. В музее с. Бельго представлен тунгусский ее вариант, предназначенный для кочевания. У тунгусо-маньчжурских народов две части колыбели располагались по отношению друг к другу под углом наклона в 120°.  В жилище колыбель подвешивалась к балке. Другой ее тип – амурский вариант – напоминал по форме лодку. Фиксация ребенка в колыбели с помощью специальных ремешков являлась у народов Нижнего Амура аналогом пеленания. Этот способ был выявлен в ходе экспедиции в с. Кондон Солнечного района Хабаровского края. Известно, что колоды в виде лодки использовались тунгусо-маньчжурами в погребальной обрядности. Сопоставление этих фактов иллюстрирует такую особенность традиционного сознания, как отождествление им этапов рождения и смерти, которые словно образуют один пункт, точку соприкосновения с миром трансцендентного в «круге жизни» человека. В колыбель новорожденному, кроме одеяльца клали стружки или гнилушки, впитывающие детские выделения.

 

 

                                  Рис. 17. Колыбель тунгусского типа

 

 

                                                     Рис. 18. Нанайский ковер

 

Рис. 19. Нанайские охотничьи лыжи, подвитые камусом.

 

 

                                             Рис. 20. Орудия труда нанайцев.

                   Рис. 21. Приспособление нанайцев для обработки рыбьей кожи

 

                                     Рис. 22. Нанайские амулеты.

                                                 Рис. 23. Сэвэны

[1]Мазин А.И. Быт и хозяйство эвенков-ороченов (кон.XIX – нач.XX в.). – Новосибирск: Наука, 1992. С. 42.

[2] Старцев А.Ф. Материальная культура удэгейцев (вторая половина XIX – XX в.). – Владивосток: ДВО РАН, 1996. С. 53.

[3] Василевич Г.М. Тунгусский кафтан // Сборник МАЭ. Вып. XVIII. – М-Л: Изд-во АН СССР, 1958. С. 122- 178.

[4] Василевич Г.М. Тунгусский нагрудник у народов Сибири // Сборник МАЭ. Вып. XI. – М-Л: